cały numer

strona tytułowa

strona red.

Вступительное слово

В статье роман М. Шишкина «Взятие Измаила» рассматривается как произведение, в котором апробируются ключевые принципы наррации и особенности образа мира, определившие авторскую манеру писателя. Вл. Шуников выявляет синтез разных качеств дискурса, в частности жанровых форм и стратегий, модальностей высказывания в аспекте «публичное – сокровенное»,  «сакральное — профанное», сплетение разновременных реалий и стилистик, разнонаправленность коммуникации в грамматическом времени, амбивалентность субъективного и объективного нарратива, аутентичного и литературного, своего и чужого слова. Все это формирует соборный, синтетический нарратив и определяет синкертизм образа мира в романе.

В статье исследуется возникновение и развертывание в романе Михаила Шишкина «Взятие Измаила» мотивных цепочек, в которых опорными компонентами становятся столь разнородные образы, как шапка-ушанка, велосипед, сыр, Чайка, заяц, крепость и некоторые другие. Мотивная сеть служит экспликации сквозных, инвариантных тем Михаила Шишкина (слитности жизни и смерти, прошлого и настоящего, видимого и невидимого). Мотивный набор представлен в вариативных сочетаниях (шапка-ушанка + велосипед, шапка-ушанка + заяц, велосипед + рыжеволосая девушка, рыжеволосая девушка + Чайка); при этом семантическое мерцание мотивов (Чайка как пьеса Чехова и модель автомобиля; сыр для дрессированных мышей и сыр-cheese как речевой жест) создает дополнительные валентности для образования новых мотивных связей. Тем самым мотивная комбинаторика противостоит центробежным силам сюжетных разветвлений, заштопывая хронологические разрывы и соединяя истории, развертывающиеся в разных пространственно-временных локациях. Скрытые отражения достраивают каркас того или иного микросюжета и позволяют ему свободно перемещаться из одной сюжетной линии в другую

Романы Михаила Шишкина образуют сложную систему художественных мотивов. Один из самых очевидных — мотив болезни. Его анализу в романе «Взятие Измаила» посвящена данная статья. Повествовательный мотив болезни проявляется на разных уровнях текстовой структуры: сюжетном (болезнь как причина действия персонажа и, соответственно, как «двигатель» сюжета), персонажном (практически все герои романа страдают какими-то недугами), пространственно-временном (повторяемость и «взаимозаменяемость» времени и места поддерживается мотивом болезни). Кроме того, мотив болезни включается в комплекс мотивов жизни и смерти, что позволяет говорить о постепенном развитии художественной концепции Михаила Шишкина от «Взятия Измаила» к следующим романам.

Niniejszy artykuł poświęcony zagadnieniu pamięci w powieści Michaiła Szyszkina Zdobycie twierdzy Izmaił. Celem opracowania jest włączenie powieści Szyszkina do nurtu badań nad pamięcią. Punktem wyjścia do rozważań jest stwierdzenie Renate Lachmann, że „literatura jest jedną z mnemicznych konstrukcji świata”. Analiza zagadnienia pamięci w powieści wskazuje na autorski, złożony i niejednorodny, model narracyjnego konstruowania zarówno tożsamości, jak i zewnętrznego wobec niej świata.

Основное внимание в статье уделяется жестовому аспекту романа М. Шишкина Взятие Измаила.  К понятию жеста чаще всего прибегают в поиске альтернативы слову и рациональному смыслу, так как жест, будучи сам фигурой умолчания, маркирует ситуации бессмысленности в тексте и его создании и проблематизирует саму возможность вербального высказывания. Одновременно с этим анализ жестовости сталкивается с теми же методологическими задачами вербализации бессловесного тела, что и сам литературный текст. Статья рассматривает возможные направления жестологического анализа в прозе Шишкина и анализирует жесты романа Взятие Измаила как в отношении тематики и повествовательной структуры текста, так и в отношении языкового выражения. Обращение к категории жеста предлагает иную оптику и ощущение языка, направленные на скрытый потенциал текста. Жестовость обнаруживается в названии романа (взятие), в фигурах авторской интервенции (хватающая, карающая рука), в нарратологическом металепсисе, а также в организации текста как системы схождений (потоков) и расхождений (серий), пересекающихся парадоксальным элементом; наконец, в темпоральном измерении (эон), артикулированном метафорами трещины, маятника, Пасхального хода. Следуя логике образования смысла (Делез), жест определяется как медиальная единица структуры текста, возникающий в точке пересечения и сдвига между языком и телом.

Статья посвящена исследованию жанровой природы романа Михаила Павловича Шишкина Взятие Измаиала. Рассматривая определенные его фрагменты как сферу реализации жанрового инварианта робинзонады, автор намечает пути трансформации ряда ее параметров. В современной робинзонаде по-новому осмысливается граница между «своим» и «чужим». Мультиплицируется и теряет свою определенность, однозначность художественное пространство. Меняются функции такой особой композиционно-речевой формы, как дневниковые записи. Автор приходит к выводу, что обращение М.П. Шишкина к жанровой стратегии робинзонады связано с необходимостью осмысления актуального для современного человека кризиса идентичности.

Iluzjonista w powieści Michaiła Szyszkina Zdobycie Twierdzy Izmaił oraz w twórczości Vladimira Nabokova pojawia się w nawiązaniu do tradycji platońskiej, w kontekście działań twórczych, które z kolei kojarzone są z boską kreacją świata (triada Stwórca – iluzjonista – pisarz). W związku z tym postać maga często występuje jako metafora autora tekstu – on też ma zdolność tworzenia czegoś z niczego, sprawia, że coś może znikać, czy ulegać przemianom. Zarówno Szyszkin jak i Nabokov (np. w utworach Król, dama, walet i Blady ogień) do sztuki iluzji porównują kreację światów literackich, co szczególnie u współczesnego prozaika kojarzone jest z powstaniem wszechświata. Istotnym motywem związanym ze sztuką iluzji jest znikanie/śmierć bohaterów (Kartoflany Elf, Obrona Łużyna Nabokova), co ma swe korzenie w tradycji literatury rosyjskiej i wiąże się z podkreśleniem roli autora tekstu jako siły sprawczej rozwoju fabuły utworu.

 Статья посвящена проблеме коллекционера в романе М. Шышкина Взятие Измаила. Автор использует произведения Кжиштофа Помяна и Вальтера Бенджамина для анализа образа коллекционера и доказывает, что этот термин относится не столько к герою, сколько к автору и рассказчику романа. Сборник трактуется как отношение к миру и рассматривается в контексте всей прозы писателя, среди которой автор выделяет стремление к целому, вытекающее из опыта распада мира, а также ее интертекстуальность.

Статья посвящена основному композиционному делению лирических текстов, заключающемуся в том, что фоном для текста является определенный опыт автора (лирическая тема), а ближе - обнаружение общей истины, вытекающей из этого опыта. Была проанализирована роль, которую играет структура следов в соответствующем тексте в определении этого "разделения". Представлены были аргументы в пользу гипотезы о сильной тенденции к появлению более информативных тропов на более близком плане.

Автор делает анализ переводческих стратегий использованых переводчиками Футурологического конгресса Станислава Лема на болгарский, русский и чешский языки. Открыты значимые различия подбора стратегий — чешская переводчица, Г. Стахова, стремится максимально сохранить авторскую идею ставить перед читателем этимологические загадки — с большим успехом. Русский переводчик, К. Душенко, и болгарская переводчица С. Петрова выбрали другий подход, стремлясь к тому, чтоб сделать перевод максимально понятным для читателя. При таком подходе, к сожалению, достаточно много интеллектуальных вызовов теряется. Обнаружено тоже, что с очень высокой вероятностью Петрова была под большим влиянием русскоязычного перевода.

Рецензия на Tadeusz Szczerbowski, Polskie i rosyjskie słownictwo slangowe, Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Pedagogicznego, Kraków 2018, 392 s.

noty