Nieustający wzrost dobrostanu człowieka jako gatunku zawdzięczamy rozwojowi cywilizacji, rozumianej najczęściej jako wszystko to, co ludzkość osiągnęła, szczególnie w swym wyzwalaniu się z pęt natury, uniezależnianiu się od niej i jej „ujarzmianiu”. Jednak pożytek płynący dla nas z cywilizacji jest nieodmiennie powiązany z klęską całych ekosystemów, zadomowionych w nich gatunków fauny i flory, wiąże się też z wyczerpywaniem zasobów naturalnych, źródeł energii, efektem cieplarnianym, zanikiem kultur indygennych i wymieraniem innych niż ludzki gatunków. Cywilizacja ma zatem swoje zgubne konsekwencje (...).

Czwarty numer rocznika „Zoophilologica” został poświęcony (...) zagadnieniu polowania i jego miejsca w (dawnej) i współczesnej cywilizacji ludzkiej. Jednak zasadniczym tematem rozpraw nie są tylko zwierzęta „łowne”, jak eufemizując swe praktyki wobec prawowitych mieszkańców pól i lasów, określają je cywilizowani łupieżcy, czyli myśliwi. Nie są nim nawet i sami łowcy, choć większość zgromadzonych tu tekstów ich właśnie dotyczy. Pośrednio wszakże mówią one po prostu o całej cywilizowanej ludzkości (...).

-

-

The character of the relations between linguistic and not strictly linguistic elements of awareness is discussed upon the example of existing notions. The vocabulary material reflecting both historical and contemporary interpretations is quoted. These interpretations consider the etymology of words. The purposes of this analysis is to discover the motives which change in time, features and semantic analogies. These three elements are then consolidated in the notions of the mental and linguistic culture. Subsequently the character of relations is established (by placing the character in the artificially created space) between the state of an animal and a human. The human resembles the animal and the latter is a representative of a community in captivity and the human observing the animals becomes an element of the collective display. The information and interpretations which were collected (compared to the data from the dictionary of dreams via their semantic and mental features) make it possible to ask a question on the semantics of the mental and semantic features of the vivid experiences which are in perceptual and mental existence. These experiences shape the notions for the representatives of a specific mental culture. The notions in question are of regulating, approximate and not always realized character. These notions, especially the ones which condition the organization of the world in linguistic and non-linguistic awareness, eventually influence the semantic evolution of a language as well as the mentality of its users.

The article reviews the history of hunting in Belarus and reveals the system of traditional ideas about 
hunting, which is closely related to the categories of everyday and mythological consciousness. It demonstrates that this craft is infused with a complex of mythological representations and is associated with magical practice. One also notes a special character of the relationship of hunters with foreign forces and beings. Hunters, while remaining a part of society, are in some cases endowed with demonic characteristics and equated with the category of “knowledgeable”, with sorcerers.

Целью статьи является ответ на вопрос о существовании и роли религии, прежде всего христианской, в широко понимаемой охотничьей практике на рубеже XX и XXI столетий. Кроме того, в работе дается оценка религиозной мотивировки и идеологической ангажированности охотников с точки зрения религиоведения. Инспирацией такого подхода послужили эмпирические исследования отношений между людьми и животными (animal studies). Охотничий нарратив трактуется, с одной стороны, как ищущий легитимизации и поддержки у авторитета религии (святые покровители охоты, охотничьи ритуалы, сходные в чем -то с церковными, аргументация «экологического равновесия» и управления природой, ссылающаяся на религиозные источники). С другой стороны, он представляется как маскующий неэтический, не одобряемый религией элемент арбитрального лишения жизни и принесения страданий без тени эмпатии или уважения прав на существование тех, кто более слаб (т.е. не имеет человеческих инструментов и не обладает рациональностью). Автор поднимает вопросы религиозной мифологизации охотниками собственного статуса, опираясь на архаическую родословную охотничьей практики, уходящей корнями в доисторические времена, когда отношения
человека и животного не были еще дуалистически разделены и онтологически ассиметричны.
В статье отражается способ представления охоты в религиоведческих исследованиях, а также
выявляются разницы между импликациями охотнических действий в отношениях человек
– животное в первобытном, трайбальном (практикующем так наз. subsistence hunting) и современном, индустриальном обществе. Кроме того, автор стремится указать на возможности религиозного опредмечивания животных, которое парадоксально вытекает из возвращения к недихотомическому, относительному и динамическому видению мира, типичному для эпохи охоты и собирательства.

Выдвигаемый в статье тезис, соответствующий биологическим исследованиям в области эволюции человека, который гласит, что вследствие естественного отбора и эволюционных процессов Homo sapiens у нашего вида повился сильный хищнический инстинкт, позволяет говорить об «охотнике в каждом из нас». В связи с этим автор работы прослеживает культурные проявления этого инстинкта, показывая его реализации в прошлом. Доказывается, что в соединении со свойственной также человеку стратегией ценностной репрезентации (концепция гандикапа) этот инстинкт в настоящее время реализуется, в частности, в охотничьей практике. В силу своей жестокости и неприспособленности к структурам бесклассового общества охота представляет собой своеобразный «реликт варварства».

Влияние деятельности человека на планету привело к гибели видов и деградации экосистем до уровня, сравнимого с шестым массовым вымиранием, к которому впервые привел один из видов. Индекс живой планеты, определяющий уровень биологического разнообразия, уменьшился на 58 процентов в 1970–2012 гг. Наша деятельность стала причиной того, что порог безопасности по отношению к десяти социальным факторам, ключевым для функционирования биосферы, был превышен. Охота утратила свою первичную функцию (источник питания и выживания людей), однако охотники приводят разные аргументы, в частности экологические и этические, в пользу ее сохранения. Вместе с тем научные исследования их опровергают. К примеру, современная охота обвиняется в расшатывании естественных механизмов регуляции численности популяции дичи. Ответом на аргументы охотничьей этики является социальная этика с ее фундаментальной ценностью – уважением для жизни, для каждой формы существования. Последние исследования доказывают, что чрезмерная эксплуатация естественной среды, в том числе охота и рыболовство, оказывает наибольшее отрицательное влияние на биологическое разнообразие.

Преследование и убийство ради удовольствия диких животных и птиц, которые разделяют с нами основные чувства, дающие имманентную ценность жизни, все меньше одобряются общественным мнением. Вопреки пропагандистским декларациям, как исследования, так и свидетельства охотников -писателей доказывают, что главным и окончательным мотивом любительской охоты является удовольствие убивать. Простым охотникам достаточно того, что можно безнаказанно убивать, о чем свидетельствует популярность «охоты в банке” (canned hunt, т.е. охоты на подставного «зверя»). Однако часть охотников связывает убийство с биофилией, что психологически сближает их с насильниками. Как удовольствие от самого убийства, так и биофилия принадлежат к первичным ощущениям, которые для охотников и собирателей имели приспособленческую ценность. Убийство только ради удовольствия (с биофилией или без нее) всегда было злом, как с точки зрения намерений, так и последствий. В настоящее время оно является также варварством, понимаемым как противоположность цивилизации, прогресс которой заключался именно в том, чтобы побороть первичные импульсы, а особенно агрессию.

The author of the article discusses the history of the moral degradation of hunting in the former USSR, in Ukraine and in Russia mainly on the basis of a critical overview of the hunting press. Criticism is directed against the practice of the defence of hunting by means of squealing.

В статье анализируются аргументы современных этиков и психологов в пользу непринятия и этического осуждения любительской охоты. Она определяется как атавистическая игра в убийство, как практика, основанная на черпании удовлетворения в сеянии страха, страдания и смерти. Автор работы ссылается на теорию нравственного развития человека Альберта Швейцера, взгляды клинического психолога Ричарда Райдера, этику Бернарда Роллина и главные тезисы психолога Пола Хока.

Чувство безопасности является одной из основных потребностей человека, а моделирование чувства боязни приводит к тому, что люди в большей степени одобряют действия, которые должны вернуть им безопасность. В современной социально -культурной ситуации в Польше биофобия, понимаемая как боязнь природы, трактуется как повод для обоснования необходимости охоты. Это манипулятивная деятельность, которая применяется с целью осуществления партикулярных интересов групп нажима и не вытекает из принципов уравновешенного развития. Моделирование биофобии, с использованием знания -силы по М. Фуко, находится в противоречии с биофилией, являющейся, согласно Э. Уилсону, естественной потребностью человека создавать связь с естественной средой.

В статье, на основе книг The Compassionate Hunter’s Guidebook: Hunting from the Heart и Unlearn,
Rewild: Earth Skills, Ideas and Inspiration for the Future Primitive Майлза Олсона, описывается творческая биография автора, а также анализируются идейные принципы его предложений анархопримитивизма. Особое внимание обращается на роль охоты и ее этическую оценку. Критическому анализу подвергаются избранные обоснования для убийства – в рамках охоты – зверей, которые способны чувствовать. Кроме того, исследуются мотивы отхода от веганизма как позиции, благоприятной для животных.

Попытки рационализации конфликта Человек – Природа опираются главным образом на
ограничение дискуссии аргументами исключительно из области точных наук, согласно принципу, что наука является «value free», т.е. фактами без эмоций и оценок. Многочисленные примеры, в частности, касающиеся охоты и рыболовства, показывают, что хотя Наука способна моделировать рациональную эксплуатацию популяции, она никоим образом не приблизит проблему способа и обоснованности убийства. В связи с многомерной ценностью, признаваемой в настоящее время Природе, необходимо объединение традионно разных отдельных наук – естественных, общественных и гуманитарных. Сегодня это постулируется многими авторами, анализирующими отношения современной цивилизации с Природой.

В статье рассматриваются охотничьи нравы царей Лунной и Солнечной династий на основе
санскритского эпоса. В Махабхарате и Рамаяне критикуются опустошения и разрушения,
возникшие в результате царской охоты, а, в свою очередь, восхваляется благотворное влияние на среду лесных обителей. Значительная часть статьи посвящается тому, что в охоте не
принимала участия собака. Из анализа вытекает, что самой важной проблемой, поднимаемой в текстах, является дефорестация и трагическая судьба коренных охотничьих племен. Царь нуждался в лесном пространстве для потребностей сельского хозяйства и экономики, брамины основывали в лесу обители, но лес издревле был местонахождением туземцев. С более сильными группами охотников главенствующее племя бхаратов заключало союзы, основывающиеся на супружеских связях, а для более слабых не было места. Их подвергли дегуманизации и в качестве демонических, змеиных существ или зверей обрекли на смерть. Леса на пути экспансии бхаратов вырубали и сжигали, часто вместе с живущими там людьми и обитающими в них животными и птицами.

Автор статьи анализирует проблему исследования литературы, опираясь на предложенную
итальянским историком Карло Гинзбургом уликовую парадигму. В этом методe обращается особое внимание на детали, являющиеся самыми важными элементами нарратива. Свое название приметы Карло Гинзбурга получили благодаря механизму слежения охотника за зверем. Таким образом, охота может трактоваться как метафора интерпретации текста культуры с помощью примет.

The texts by V. Vysotsky feauture prominently the theme of “hunting” – for the game and for a hu- man as the game. Non-humanitarism of trailing, chasing and battue is thoroughly elaborated. This non-humanitarism as Vysotski puts it is a sign of the totalitarian system which gives no room for a free individual. Both the humans and the game are deliberately annihilated for the pleasure of the high and mighty of this world. A common Soviet human being is a parallel of the baited game.

В пьесе Охотничьи сцены в Нижней Баварии Мартина Шперра, написанной в 1966 году, автор показывает механизмы исключения человека из общества в центрально-европейской демократической стране. Местом драматических событий является баварская провинция на пороге экономических, политических и культурных перемен. Экономический кризис интенсифицирует и углубляет процессы исключения, которое увенчивает буквальная охота жителей деревни на гомосексуального Абрама. В статье предпринимается попытка анализа охоты с той целью, чтобы показать процессы социальной эксклюзии.

В настоящей статье рассматривается вопрос травматического опыта детей и животных, связанного с охотой, с точки зрения animal studies. Тематика, касающаяся охоты, охватывает обычно только этическую сторону этого увлечения. Если речь идет о защите животных, которые являются объектом охоты, то главным образом акцентируется вмешательство человека в законы природы, а также его влияние на уменьшение локальной популяции дичи. В статье раскрывается психологический аспект охоты, который часто игнорируется в общем социальном дискурсе. В центре исследования находится один из элементов человеческой психики – травматический опыт как влияние охоты на участвующих в ней детей. Опираясь на избранные примеры художественных произведений на тему охоты, автор описывает влияние этих травматических переживаний на детей. Рассматриваются два случая травматического опыта: как личностного переживания, а также как перенесения травмы чьего -то
опыта и признания его в качестве собственного. Кроме того, в статье поднимается проблема травматического опыта животных и их страданий, связанных не только с соматической, но
и с психической болью. На основании исследований по этологии определяется влияние охоты на психические страдания животных с особым учётом тех, кто ведёт стадный образ жизни. Вопросы, представленные в статье, свидетельствуют о сходстве психических переживаний людей и животных.

В статье рассматривается зрелищно-театральный характер групповой охоты. Автор выдвигает тезис о возможности декодирования такой охоты как формы спектакля. Отправной точкой для размышлений стала статья Обычаи и охотничьи ритуалы на групповой охоте, размещенная на интернет–сайте Коллектива охотничьих сигналистов „Hagard”. Этот текст представляет собой сценарий охотничьих ритуалов, которые сопровождают групповую охоту. Цитируя его фрагменты в настоящей работе, автор доказывает тезис о зрелищности охотничьих ритуалов. События, происходящие во время охоты, их организация и аранжировка, существенными аспектами которых являются традиция и ритуальный характер, интерпретируются как вид спектакля, подобного древнему venatio. Автор не случайно ссылается на античные корни зрелищ с участием охотников, т.е. именно на так называемое venatio, описанное Мирославом Коцуром в его книге Корни театра. К особенно важному аргументу, предопределяющему возможность трактовать охоту как форму зрелища, принадлежит осознание
охотниками того, что они играют роли перед зрительным залом. Функцию зрителей могут выполнять приглашенные на охоту гости, противники охоты либо данная общественность, сосредоточенная на их активности и готовая их критиковать. Осознание присутствия зрителей обусловливает естественное понимание охотниками исполнения ими определенной социальной функции в зрелище под названием охота. Финалом этого спектакля, который разыгрывается согласно строгому сценарию и строгому распределению ролей, является добыча. Автор обращает внимание на факт, что положение тел животных, а также все связанные с ними действия напоминают специфическую форму зрелища – анатомический театр. 

В статье рассматриваются сцены охоты в фильмах разных жанров. Анализ проводится не
с точки зрения их иконических достоинств, а в аспекте содержащегося в них метафорического заряда. Создатели используют охоту как метафору, чтобы сказать о чем -то другом. В связи с этим они поднимают политические темы, обращая особое внимание на идеологические, этические и моральные мотивы. Автор подчеркивает прежде всего связь охоты и смерти. В рассматриваемых фильмах вербально или имлицитно передается то, что если кто -то сегодня убивает животных, завтра сможет убивать людей, не только на войне, но также и по многим другим причинам. В статье анализируются главным образом фильмы, которые сформировали модели и образцы, перенятые затем кинокартинами таких жанров, как этно -фикция, вестерн, фильм ужасов, а также психологическая драма.

В настоящей статье представлен фон и последствия судебного решения Конституционного трибунала Республики Польша от 10 июля 2014 года, P 19/13, в котором утверждается несоответствие с Конституцией РП положения, являющегося основой создания и изменения границ охотничьих угодий. Как отметил Конституционный трибунал, учитывая ограничения, с которыми связано включение чьей-то недвижимости в пределы охотничьих угодий, процедура определения и изменения их границ должна предусматривать участие владельцев земли. Последствием судебного решения было появление в польском праве неизвестного раньше понятия исключения земли из охотничьих угодий, что было результатом нерадивости законодателя в исполнении решения Конституционного трибунала РП. Кроме вышеуказанных проблем, в статье рассматриваются законодательные предложения нового урегулирования ситуации собственника недвижимости, находящейся в охотничьих угодьях, в том числе права на выражение им протеста по отношению к охоте.

Как Кит Глобус, так и Последние животные показывают весь масштаб проблем, которые
сопутствуют вхождению в этические отношения с другими. С точки зрения традиционной культуры их создание было бы даже историей упущений, недочетов и ошибок, приводящих в лучшем случае к сомнительной встрече, которая не несет за собой никаких гарантий выживания. Проецируемые этими спектаклями «упражнения по эмпатии» всегда однако действуют в микромасштабе. Они ориентированы на эмансипацию исключенных снизу, не сверху. Гораздо ближе им модель такой социально-культурной перемены, которая совершается процессуально благодаря образовательной деятельности, а не происходит моментально путем революции.

Agnieszka Wójtowicz-Zając’s review of Poetyka i łowy. O idei dawnego polowania  w literaturze polskiej XIX wieku by Beata Mytych. The book was published by Wydawnictwo Uniwersytetu Śląskiego, Katowice, in 2004.

Łukasz Muniowski's review of Sens polowania. Współczesne znaczenia tradycyjnych praktyk na przykładzie analizy dyskursu łowieckiego by Dorota Rancew-Sikora. The book was published by Wydawnictwo naukowe Scholar, Warszawa, in 2009.

 Ewelina Rąbkowska's review of Dydaktyka i łowy. Księga Jubileuszowa dedykowana Profesorowi Władysławowi Dynakowi. Eds. Ryszard Waksmund and Dorota Michułka. The book was published by Oficyna Wydawnicza ATUT, Wrocław, in 2016

Paulina Rydz's review of Realizm ekologiczny. Od ekokrytyki do zookrytyki w literaturze polskiej by Anna Barcz, published by Śląsk Wydawnictwo Naukowe, Katowice, 2016.

Aleksandra Kowalska's report on the EGALS seminar titled "Future of Animal Law in Europe" organized in Katowice on September 27th, 2017.

Katarzyna Trusewicz's report on the conference titled "Słowiańszczyzna z ptasiej perspektywy" organized in Poznań between October 23rd and 24th, 2017.

Anthropocen as the research subject of a transdisciplinary group [Ewa Myszkowska's report on the seminar of the “Questions of Boundaries Research Group” at the Adam Mickiewicz University in Poznań, Ciążeń 20-21 January 2018].

Justyna Tymieniecka-Suchanek's notes on Гибриды и химеры человека и животного: от мифологии к биотехнологии by Magdalena Kożewnikowa, Moscow 2017